Requiescat: Глава 16

[floralis]

Requiescat: Глава 16. Последствия Белтейна.

Пока я листал страницы книг

И размышлял о Боге и Дьяволе и обо всем,

Другие молодые мужчины боролись с буднями,

А другие целовали красивых женщин.

У них наглые лица, как у баранов-таранов.

Но я, я размышляю о книгах и таком --

Я рассыпаюсь бессильным прахом перед битвой,

И женщины меня страшат до дрожи.

Но когда речь заходит о перелистывании книг

И размышлениях о Боге и Дьяволе и обо всем,

А что, я и ныне там.

Но возможно, бараны-тараны по правую сторону от этого,

Возможно, возможно... Бог знает.



Олдос Леонард Хаксли, «Жизнь теоретическая»

«Черт! Ну и ночка!» - подумал Гарри Поттер, ковыряясь ложкой в миске с кашей. Он оглядел завтракающих в Большом Зале студентов: все старшеклассники (разве что за исключением старшего Криви и Милисент Булстроуд) и большая часть учителей выглядели утомленными и бледными (а кое-кто и зеленоватым) и явно чувствовали себя не в своей тарелке.



Напротив Поттера Рон и Гермиона, в отличие от многих однокурсников, спокойно вели беседу и завтракали манной кашей с копчеными артишоками. Они, как всегда, начали с обсуждения свежих новостей «Пророка» и закончили спором об отметках Рона, что последнему явно не нравилось: веснушки на носу и щеках стали постепенно сливаться с общим тоном лица, теперь все более и более красневшего.



Джинни, ерзавшая справа от Гарри, старалась смотреть в чашку, но время от времени отрывалась от созерцания стола, перехватывала взгляд брата, и ее веснушки также начинали пропадать. Рон наивно полагал, что Джинни недавно догадалась (или ей помогли добрые люди) о характере его с Гермионой отношений и теперь стеснялась их обоих.



За соседним столом Дома Слизерина сидел крайне раздраженный Драко Малфой и резко вздрагивал каждый раз, когда рука Паркинсон под столом касалась его колена. В конце концов, ему это надоело, он кинул ложку в нетронутую кашу, забрызгав себе брюки; нещадно чертыхаясь и отряхивая штаны, он вышел вон из зала.



«Да-а… В Слизерине мне точно было бы хорошо…» - вспомнил Гарри слова распределительной шляпы, провожая взглядом обтянутый дорогими брюками зад Малфоя. И в следующую же секунду выругал себя за предательские мысли.



Панси тоже проводила Драко – злым – взглядом до дверей, а затем обожгла тем же взглядом Гарри, все еще наблюдавшего сцену.



«Что, неужели у меня есть шансы?» - как-то вяло подумал Поттер, по-своему трактуя взгляд Паркинсон. (В голове опять что-то начало качаться, причиняя тупую и упрямую боль). Но Паркинсон уже переключилась на свой завтрак, жуя его с достоинством вымокшей под дождем кошки.



Лавгуд, как всегда, казалась отстраненно-неземной со своим невидящим взглядом и бесцветными волосами, убранными сейчас карликовым комнатным вьюном. Она, не шевелясь и не моргая, пялилась в чашку, - со стороны казалось, что она кого-то внимательно слушает.





На другой стороне стола Невилл Лонгботтом отчаянно пытался перехватить ее взгляд, но то и дело смущался и нервно вертел в руках Напоминалку, дым которой переливался со ржаво-оранжевого на сиреневый.



- …Сегодня вообще кто-нибудь есть собирается?.. – звякая стеклянной крышкой, проворчал проходивший мимо пузатый кувшин с тыквенным соком. – Тебе долить? – спросил он у Гарри, тот отказался, и кувшин потопал дальше, бурча: - …коты мартовские…



Симус, осушивший минуту назад свой стакан, был свеж, но грустен. Впрочем, о причине последнего Гарри уже знал: Финниган, сколько Поттер его помнит, всегда был влюбчивым и чутким мальчиком; еще на третьем курсе его уши розовели, когда рядом садилась Джинни Уизли, но в то время Рон, стервец, страдал синдромом старшего брата, и подступиться к Джинн было практически нереально. Потом уже у Рона появились другие заботы, но и пыл Симуса потихоньку остыл. Ну а теперь у него новая пассия, и, как считал Гарри, вполне достойная. Светит ли парню что-нибудь на этот раз, Поттер не знал, но не мог он и отрицать того, что Финниган достаточно привлекателен: каштановые вьющиеся волосы блестели золотистым отливом, правильной формы нос и неярко выраженные скулы усыпаны светлыми веснушками, но главная привлекательность его лица – болотно-зеленые чистые, как хрусталь, глаза. Не говоря уже о фигуре квиддичного игрока. В него можно было влюбиться, но вот Маргарита?..



За преподавательским столом также царил разлад.



Профессор Снейп хоть и выглядел невыспавшимся (а, может, и вовсе не спавшим), к неудовольствию большинства студентов, был явно чем-то доволен. Гарри бы сказал – самодоволен.



На другом конце стола с хитреньким выражением на лице завтракала Вирсавия Эдмонд. Она аккуратно зачерпывала серебряной ложечкой золотистую кашу, изящно оттопыривала мизинчик, поднося ложку к губам, скромно, едва приоткрывая накрашенный ротик, опустошала прибор и шустрым взглядом обегала учительский стол. Затем ритуал повторялся вновь.



Гарри не знал почему, но его раздражало все, что делала и говорила эта женщина; ему не нравилось, что она специально носила только те платья, которые подчеркивали ее талию, и даже свободные мантии она старалась потуже стягивать поясами. Было в этом что-то примитивно-первобытное…



Профессор Флитвик клевал курносым носом, а декан Спраут что-то воодушевленно ему рассказывала щебечущим голосом.



Ремус Люпин вообще заявился лишь под конец завтрака, едва успел перекусить, явно не обращая внимания на то, что ест (директор в шутку подложил Рему в кашу маленький стручок горького красного перца, но Люпин съел и его, и кашу, и хлеб с одинаково отстраненным выражением, что директор даже несколько расстроился, если не сказать обиделся). Сейчас Люпин более всего походил на волка: в серой заплатанной мантии, с растрепанными пестрыми волосами, с желтыми радужками на красноватых белках глаз; это его меланхоличное жевание, дрожащие руки, - Гарри не мог на него смотреть.



За последние два года Рем сильно постарел – нет, это никак не выразилось во внешности, разве что седины прибавилось. Он стал стареть изнутри: движения все больше теряют животную грацию, он стал рассеяннее, задумчивее. Странное зрелище: лицо, изрезанное шрамами и нетронутое морщинами; волосы, поседевшие в юности; живые и нервозно-подвижные глаза зверя; по-мужски сильная и, в тоже время, сутулая фигура.



«Ломанный, - подумал Гарри, - Именно: ломанный. Как чья-то надоевшая игрушка».



- Я пойду в Госпиталь, - обратился он к Рону, откладывая прибор. Джинни бросила на него растерянный взгляд, по которому Гарри понял, что он опередил ее, что она и сама собиралась туда.



- Давай, - ответил Рон, - Я попозже забегу.



- Я тоже, - вставила Джинн.



- Ладно, - и Гарри поднялся из-за стола. Перед тем, как за гриффиндорцем закрылась дверь, он успел перехватить непонятно что выражающий взгляд Луны.

* * *

Пришедшее утро было ясным и солнечным. Яркий свет больно бил по глазам даже сквозь веки, и Маргарита никак не решалась раскрыть их. Но вот чья-то фигура тенью встала между девушкой и медным солнцем и заговорила голосом мадам Помфри:



- Как ты, милая? Голова кружится? Не тошнит? – голос раздавался звонким треском льда.



- Нет, - ответила Маргарита, хрипя и пропуская согласные, - Не тошнит. И не кружится, - она прокашлялась, - Только светло очень. Глазам больно.



- Дай-ка, я тебе помогу… поудобнее… - закудахтала медсестра, усаживая пациентку на кровати и взбивая подушки у нее за спиной.



Свет немножко переместился и больше не слепил Маргариту. Помфри расправила одеяло и простыни и присела на краешек; она приложила руку ко лбу молодой ведьмы:



- Тридцать пять. Низковато, - удрученно заметила медсестра. Она потянулась к прикроватному столику, взяла с него бутылочку с темной прозрачной жидкостью и стала взбалтывать. Жидкость помутнела.



- Ничего, - ответила ей девушка, - К вечеру станет лучше. На мне, как на кошке, - она цинично улыбнулась самой себе. – Это Геморенувальное Снадобье, верно?



- Оно самое, - ответила мадам Помфри, - Профессор Снейп и мистер Малфой вчера немало потрудились. – Помфри немного помолчала, - Ты ведь очень хорошо разбираешься в Зельеделии – из тебя вышел бы толковый колдомедик…



Вероятно, Помфри ждала какого-то ответа, но Маргарита лишь вежливо улыбнулась.



Пробили больничные часы. Марго попыталась сосчитать количество ударов, но, к собственному удивлению, ей это не удалось: звуки растягивались и отдавались бесконечным эхом в голове; другие удары звучали тихо, как отдаленные раскаты грома. Мадам Помфри вздохнула:



- Скоро визитеры потянутся!..



Маргарита посмотрела на нее:



«Визитеры? – удивилась она, - Зачем?»



А потом она вспомнила, что сегодня выходной, и им действительно ничего не мешало прийти и сидеть здесь хоть до самого вечера.



- Зачем ты ушла ночью? – спросила Помфри. Маргарита не могла ответить.



- Я не помню.



А в голове блуждали обрывки фраз и картинки ушедшей ночи: тень, отделяющаяся от деревьев; мокрая холодная трава, пахнущая скорым увяданием; острые края замкóв; качающиеся как колыбель стены; желтые фосфорицирующие глаза, нестерпимо-страстное желание и властный голос: «Иди!..»

* * *

Первым заявился Поттер, чего и следовало ожидать. Его лохматая, черноволосая голова просунулась в дверной проем и, полная желания остаться незаметной, наивно огляделась – но двери так бесстыже скрипели, что трюк не удался: важный толстячок с портрета, висевшего над дверью сердито шикнул на гриффиндорца и тут же вернулся к своему занятию – раскалыванию яйца о край глиняной чашки (сколько лет он его раскалывал?).



Помфри вот уже полчаса копошилась в своем кабинете, и Гарри, не встретив с порога возражений медсестры, уверенным шагом направился к койке Маргариты.



Кровать уже не скрывалась ширмой, так что девушка могла беспрепятственно следить за его приближением, что она и делала.



- Привет, - негромко поздоровался Гарри, присаживаясь на соседней койке.



- Привет, - вторила ему Марго. Она не улыбалась, но в прищуренных усталых глазах плескалось что-то веселое. Для Гарри это оказалось неожиданным и непонятным: он никак не ожидал, что человек, несколько часов назад балансировавший на ниточке между тем и этим светом, будет сидеть перед ним вот так – будто проснулся после шумной вечеринки и теперь не без удовольствия вспоминает вчерашние события.



- Ну как? – спросил парень.



- Надеюсь завтра выписаться, - ответила Маргарита, и внутренний смех почти коснулся губ.



- Помфри так сказала? – спросил Гарри, осознавая, что отчего-то смущается перед этой ведьмой.



- Нет, - ответила Марго, - Но она тоже так думает.



Гарри чуть нахмурился, пытаясь что-то понять.



- Ты бледна, - заметил он.



- Во мне почти не осталось крови.



Они замолчали. Гарри думал, что ему делать, как себя вести, а Маргарита терпеливо ждала его вопросов. Ему сложно было разговаривать с ней, и почему-то казалось, что и не нужно вовсе. Просто встать и уйти.



- Хочешь, я побью Малфоя? – спросил Гарри, хотя даже не успел об этом подумать.



И Маргарита не скрыла улыбку:



- Нет, не надо. Он варит мне снадобье.



- Этот хорек вдруг решил загладить свою вину?



- Хорек здесь мало в чем виноват, - вяло возразила Маргарита.



- О, не выгораживай его, пожалуйста! – перебил Гарри, - Я сам видел, как этот альбинос метнул в тебя заклятье, и как оно подействовало! Знаешь, со стороны это выглядело ужасно, - Гарри будто снова увидел, как сами собой расходятся участки кожи, выпуская наружу сначала невинно-розовое мясо, которое тут же заливалось красной кровью – потоком крови; как в особо тонких местах кожа так сильно лопалась, что кусочки ее просто отделялись от мышечной массы – на шее, на тыльной стороне ладоней, с внутренней стороны колен…



- Я его не выгораживаю, - ответила она.



- Ты даже палочку вытащить не успела!



- Она мне не нужна. В любом случае, я забыла ее в общежитии. Редко пользуюсь, знаешь ли.



Где-то по трубам шумно журчала вода. Было тихо. Гарри ждал пояснений.



Маргарита молчала. Ей проще было отвечать на вопросы, нежели что-то самой придумывать, рассказывать: нужно искать слова, соединять их, подчинять одни другим, но в голове все еще раздавались удары больничных часов и ворчанье воды в трубах.



В другом конце зала была открыта форточка, сквозь которую беспрепятственно проникал сильный сентябрьский ветер; от его натиска жалобно скрипели балки потолка, казалось, что по ним ходит кто-то невидимый и хромой.



- Здесь было так много больных… - наконец проговорила Марго, рассматривая пустые койки так, будто и сейчас на них все так же возлежали пациенты. Гарри машинально оглядел аккуратно заправленные кровати, постепенно понимая, что и сам он не хочет говорить о драке.



- Говорят, здесь частенько бывал мой отец, - в унисон девушке ответил Гарри. На лице Маргариты появилось выражение искреннего интереса, и он продолжил: - Мой отец был ловцом. Как и я. Ну а в спорте нельзя без травм. Помню, как на первом курсе перед моей первой игрой Фред и Джордж – братья Рона – запугивали меня жуткими историями о происшествиях на поле, - Услышав знакомые имена, Марго окончательно покорилась голосу Поттера, - А на третьем курсе, на игре с хаффлпаффцами, эти обалдуи настолько расслабились, что даже перестали следить за игрой – неудачно отбили бладжеры и вырубили друг друга до конца матча. Слизеринцы говорили, что «у семейки Уизли свои способы улаживать межродственные разногласия».



Маргарита улыбалась. Да, это похоже на них.



- Расскажи еще о них, - попросила она.



- Да, - очнулся Гарри, - Ведь ты с ними знакома, Рон говорил мне. Ну, они забавные ребята, правда не всегда понимают, когда пора остановиться. Их за глаза называли приемниками Мародеров.



- Мародеров?



- Это компания моего отца: он сам, Люпин, Сириус и… Педдигрю. Двое мертвы, один предатель и тварь, один – старый оборотень. Тебе, конечно, уже успели рассказать «секрет» Люпина?



- Я сразу поняла, - ответила Марго, - Это сложно скрыть, если человек знает кое-какие признаки.



- Да. Наверно, - Гарри уже начал вспоминать, чего он очень не хотел, поэтому он спросил: - А твои родители? Они не учились в Хогвартсе?



- Учились, как мне говорили, - ответила она не задумываясь. Ей все еще сложно было контролировать себя, а доверительное отношение парня окончательно подкупило девушку.



- То есть: «говорили»? – тут же ухватился Гарри за слова, как за косяк приоткрывшейся двери, - Не они сами?



- Нет, - «Как же сложно врать, когда сил нет даже на то, чтобы заснуть», - Не они. Я их не знаю. Они умерли, когда мне не было и года. Так мне сказали. Я не помню этого.



- Естественно, не помнишь: ты была совсем малюткой! - рассеяно заметил Гарри, а сердце его в этот же момент больно сжалось: «Она такая же, как я!»



- Нет, не естественно, - возразила Маргарита, не понимая, зачем она все это рассказывает. Она просто не имеет права, ей запрещено. – Не для меня. Я помню все с того момента, как меня забрали; но не то, что было до этого. До того, как за мной захлопнулась дверь.



- Забрали? – переспросил Гарри.



- Мне нужны были опекуны, - уклончиво ответила она.



- И ты все помнишь?



- Многие из нас помнят. И ты, наверняка, тоже.



- Да, что-то помню, - ответил парень, вспоминая истошный крик матери: «Только не его! Только не Гарри!», - Но…



- Но что-то постоянно мешает вспомнить всю картинку целиком, - закончила его фразу девушка, - Яркие фрагменты, но как только пытаешь сконцентрироваться и собрать их воедино, они просто снова расползаются. Как муравьи.



- Точно.



- Я не должна все это тебе говорить, - сказала ведьма.



- Я никому не скажу, - очень тихо пообещал Гарри, и Маргарита поверила. Он не лжет, никогда. Просто о многом его не спрашивают, а он хотел бы. Но она не спросит. – Моих родителей убили, когда мне было чуть больше года. Но я помню их, - Гарри приблизил свое лицо к лицу девушки и прошептал еще тише: - Я их видел.



Маргарита ждала, но Гарри, казалось, сказал все, что намеревался.



- Почему ты уверен, что это были они? Ты видел их во сне? Или в чьем-то дубликаторе памяти?



- Да, и это тоже, но гораздо позже. Впервые я увидел их в Зеркале Эрисед, и только потом они начали мне сниться. А потом я видел их совсем молодыми в дубльдуме Снейпа.



У Марго чуть ли не вырвалось лишнее, но она вовремя осадила себя. Она никогда не спрашивала у Северуса, почему он не показывал ей фотографии родителей, хоть какие-нибудь вещи, которые после них должны были остаться. Разве что тот кулон. Почему он не отдал ей кулон? Это вещь ее мамы, она знала. Он обязан был отдать ей кулон!



- Что это за зеркало? – спросила ведьма сдавленным голосом – ее душили слезы, горькие и древние. Она так близко к нему придвинулась, что кончики их носов соприкоснулись, и по телу пробежала дрожь. Почему раньше она не думала об этом? Почему только теперь это стало волновать ее?



- Эрисед. Зеркало Желаний. Ты видишь в нем самое сокровенное свое желание, - ответил Гарри; глаза его блестели, его трясло как наркомана, - Я увидел в нем своих родителей: мама улыбалась мне и обнимала, а я не чувствовал; она была молода и красива, у нее волосы горели как огонь; и папа… он был таким сильным. Самые прекрасные люди на земле!.. И Рон видел зеркало и свое желание в нем. И Гермиона тоже…



- А Джинни? Она смотрела в него?



- Да, и она нашла Эрисед – на пятом курсе. Но она не говорила, что видела там.



- А я… я смогу увидеть там их? – «Или тот день?» - добавила она мысленно.



- Да, если это твое сокровенное желание. Иногда мы видим совсем не то, что ожидаем увидеть.



Маргарита помолчала, что-то быстро соображая.



- Я хотела бы попробовать, - медленно произнесла она, как если бы не была уверена в своих желаниях, - Но… полагаю, оно не висит в Главном зале для всеобщего обозрения.



- Конечно, - тут же ответил молодой волшебник, - Дамблдор постоянно его перепрятывает. Сейчас оно может находиться где угодно.



- Но…



- …Но у меня есть мародерская карта. И я найду его для тебя, если ты хочешь. Когда бы ты хотела?..



- Этой же ночью. Это возможно?



- Если ты сможешь, - Гарри вдруг вспомнил, что разговаривает с больной, - Я всегда ношу с собой мантию-невидимку, - он немного подумал и продолжил: - Я могу пойти с тобой, ты плохо выглядишь.



- Я же сказала, что скоро будет лучше! – раздраженно бросила она, но потом устыдилась и добавила: - Впрочем, ты прав. Я не вполне уверена в себе.



Гарри улыбнулся. Его, похоже, вовсе не задела ее вспышка.



- Тогда, в час ночи?



- Какая разница? Хогвартс не спит по ночам... Приходи в час.



Гарри кивнул и направился к двери, но Марго окликнула его, и он вернулся.



- Да?



- Я хотела спросить, - начала девушка, - Я тут случайно забрела в одну комнату, это, похоже, была детская. Ты не знаешь, чья она?



- Детская? – переспросил удивленно Гарри, - Хм. В замке есть оружейные, подземелья, потайные ходы, даже заброшенные пыточные камеры, но детских комнат – я точно знаю – здесь нет. Карту я за эти годы заучил наизусть.



Марго была в смятении, что-то тревожное зашевелилось в памяти, тут же вызвав резкую головную боль. Может, ей только привиделось?



- Когда я вышла, все внутри стало будто таять, расплываться…



Гарри нахмурился, что-то припоминая, но тут послышались шаги со стороны медкабинета. Парень оглянулся к лестнице, затем снова повернул голову к Марго:



- До вечера! – и быстренько удалился.



- Bonne nuit, - ответила девушка, когда он уже скрылся за дверью.



В Крыло вышла Помфри с нагруженным склянками подносом. От оловянного стаканчика, что был среди стеклянных сосудов, исходил мерзопакостный запах.



- Мистер Поттер тебя не слишком утомил, дорогая? – поинтересовалась медсестра, водружая поднос на прикроватном столике Маргариты.