Hate-Machine
Для тех, кто сюда заглядывает и читает его.
читать дальше
- Кто ты такая? – наконец заговорила Джинни Уизли.
- Я не понимаю, Джинни… - попыталась ответить Маргарита, но вторая девушка перебила ее.
- Кто ты такая, - повторила шестикурсница, не слушая оправданий Марго, - если сам Темный Лорд присылает тебе подарки, как старой подруге? – она смотрела на темноволосую ведьму со смесью страха и отвращения. «Чудовище!», - прозвучал торжествующе-злорадный голос в голове Маргариты, и она с трудом узнала в нем свой собственный. – Отвечай!
- Я не знаю, Джинни, - заикаясь, отвечала ведьма, - Я даже не знала, что это от него.
- От него? – переспросила Вирджиния, - Ты так свободно это произносишь. А тебе, случайно, не известно, что большинство волшебников боятся даже подумать о нем, не то, что заговорить. А тебе это так просто, - Она порывисто встала, чувствуя необходимость убраться подальше от этой ненадежной ведьмы, и, одновременно, желая бросать свои резкие слова прямо ей в лицо. Джинни нервно зашагала к окну, потом внезапно развернулась и уставилась Маргарите в глаза. Она забыла про усталость, - Гермиона была права, не поверив тебе. Ведь ты все это время лгала, верно?
- Нет, Джинни…
- Поклянись, что не врала мне ни в чем! – В душу к девочке забралось сомнение и надежда, она не хотела, боялась верить очевидному, - Только скажи, что все это была правда, и я поверю.
- Джинни, я… Я не могу.
Уизли судорожно выдохнула, и, как воздух при этом выдохе покинул ее легкие, так и надежда оставила ее сердце. В ее карих глазах будто что-то треснуло. Она не сказала ни слова, только опустилась на свою кровать, в растерянности переводя взгляд с предмета на предмет. Маргарита не могла ей помочь, ведь Джинни и слушать не станет оправданий.
Маргарита достала ночнушку и, скинув полотенце, переоделась в холодный шелк. Она прошла к окну и разместилась на своем привычном месте на подоконнике. Какое-то время они молчали: Джинни смотрела на свои ладони, а Маргарита – на встающую все еще ущербную луну. Полнолуние уже скоро, осталось меньше недели.
- Я мало что помню, - начала Маргарита ДюПатт. Свет в спальне не горел, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть лица друг друга. Джинни подняла голову и стала безропотно слушать, зная, что теперь будет только правда, - Практически ничего из того, что было до года. Я знаю, ты считаешь это естественным, но для меня это так же естественно, как растворяющееся в воде масло. Я помню в мельчайших подробностях каждый день своей жизни, но не раньше года. И сколько я себя помню, я всегда обладала даром видеть будущее и прошлое, - Джинни шумно вздохнула, доказывая, что она внимательно слушает. Маргарита снова отвернулась к озеру за окном, там, среди лиственных деревьев, мелькала могучая фигура Рубеуса Хагрида, ключника, лесничего и преподавателя Хогвартса, - Видеть и чувствовать. В мельчайших подробностях, во всех деталях, оттенках, полутонах. Все это я помню и сейчас, как если бы это случилось только мгновение назад. Я – как бесконечная книга: в меня записывается память миллионов и хранится, пока я жива. С самых малых лет я знала о нем, - не нужно было уточнять, о ком идет речь: Джинни понимала, что сейчас существует только один Он – Том Марволо Риддл, - Я видела его юным и прекрасным, видела искалеченным и обезображенным. Видела на пике славы и в момент падения. И каждый день, каждую минуту, ощущала, что необходима ему. Он хотел обладать мной, будто я была величайшим сокровищем, - Маргарита горько улыбнулась луне: она знала, что может просто шагнуть сейчас за окно, и он не получит желаемого, она не будет больше бояться. Но она не имела права, - Его противники знали это и потому спрятали меня от него, а заодно и от всей жизни. Зачем я ему нужна? – озвучила она мысли рыжеволосой девушки и повернулась к ней лицом. Сначала перед глазами только плыли цветные круги, но как только зрение сфокусировалось, Маргарита увидела легкий кивок однокурсницы. - Я не знаю, - ответила она, глядя в глаза Джинни, и в них отразилось понимание. - Я очень многого не знаю, хотя о чем-то и догадываюсь… Но этого мало, бессмысленно мало! – отчаянно воскликнула Маргарита, яростно растирая лицо руками. - Причина где-то глубже… Иногда мне кажется, что вот оно, где-то под солнечным сплетением я чувствую его, еще мгновение, и я все-все вспомню, все встанет на свои места. Но, нет. Я не могу, я просто не способна вспомнить! – Маргарита надолго замолчала.
- Где твои родители? – тихо спросила Джинни.
- Оба мертвы. Отец говорил, что они погибли в ту ночь, когда он забрал меня.
- То есть как – отец?
- Я хотела сказать, опекун. Он мне как отец и даже больше. Другого я не знала, - пояснила Маргарита, поглаживая шелк на коленях, - С той ночи и до недавнего времени он был единственным человеком, с которым я общалась.
- Это, наверное, было трудно, - нерешительно предположила Джинни.
- Трудно было возвращаться, - поправила ее Маргарита. «И сейчас тоже трудно». – Я сильный маг, но не думаю, что причина в этом. Я не могу ответить на твой вопрос, ведь я сама не знаю, кто я. Иногда мне кажется, что я единственная, кто не знает. Если ему нужна Прорицательница, он мог бы выбрать любую, хотя бы все ту же Треллони. Как он может использовать мою эмпатию, я тоже не представляю, но отец – опекун – объяснял, что причина именно в том, что я – очень сильная ведьма. Это все, что я могу тебе сказать.
- Ты любишь его? – неожиданно спросила Джинни. На какую-то долю секунды Маргарите показалось, что Джин спрашивает о Томе, но в следующее мгновенье, осознав, как именно она произнесла «его», Марго поняла, что речь идет о Снейпе. И тут же удивилась, что Джинни до сих пор не спросила, кто ее опекун. Ведьма спустилась с подоконника, взяла миску с черешней и, сев рядом с подругой, протянула ей ягоды.
- Он – единственный, кому я доверяю.
Жизнь в Хогвартсе постепенно втекала в свое обычное русло, студенты свыкались с ролью студентов, занятия становились все сложнее и интереснее, школой правила деловитая занятость. Даже Маргарита постепенно сживалась с новой ролью ученицы Хогвартса, притиралась к одноклассникам.
А между тем неделя подходила к концу. Прибавились новые предметы, у кого-то – факультативы. Между занятиями Маргарита носилась по Хогвартсу как сумасшедшая, обуздывая неукрощенные лестницы, споря с портретами, ругаясь с Филчем и его кошкой, и все только ради того, чтобы застать Снейпа вне занятий. Но отец будто намерено избегал ее, и это, естественно, только больше подхлестывало Марго. Она давно забыла, какой смысл несут слова «запретная секция», будь эта секция в библиотеке, слизеринском общежитии или в санузлах Хогвартса. Северуса было не поймать. И неделя неумолимо подходила к концу.
Таким образом наступила долгожданная пятница, день, когда большинство студентов посещают Хогсмид. Как бы ни было соблазнительно для Маргариты снова побывать в этой волшебной деревушке, она твердо помнила о своем обещании, и теперь отправляясь на первое занятие, уже горела от нетерпения: что же ждало ее в Старой Оружейной?
Заглянув в расписание, гриффиндорцы долго возмущались: во-первых, почему было так необходимо поставить в пятницу первым занятием Уход За Животными, когда уместнее были бы занятия Истории с Биннзом, на которых в свое удовольствие можно было бы спокойно доспать и которые с коварной жестокостью стояли последними; во-вторых, перспектива провести половину учебного дня в компании слизеринцев не радовала не только студентов, но, прямо скажем, и некоторых преподавателей. После короткой дискуссии (в которой по большей части преобладали ругательные выкрики Рона Уизли и Дина Томаса) седьмой курс Гриффиндора единогласно объявил пятницу тяжелейшим днем недели. Кроме Ухода и Истории, в расписании присутствовали также Музыка и Гербология, у кого-то замененная на Маггловедение, но таких было мало.
Собравшись после завтрака в холле перед парадной лестницей, седьмой курс Дома Гриффиндор направился к окраине Запретного леса на занятие по Уходу За Волшебными Животными. Осень в этом году выдалась на удивление теплая. Солнце стояло низко над горизонтом, даря всему живому нежное утреннее тепло; воздух, холодный и прозрачный, колебался неуверенным, только зарождавшимся ветерком; трава и листья на деревьях до сих пор не были тронуты желтизной увядания. Ничего не говорило о постепенно подкрадывающейся смерти природы. Хотелось дышать, хотелось жить, хотелось…
Вдруг, будто услышав мысли Маргариты, одна из девушек (кажется, ее звали Альвина Саллемон) высоким поставленным голосом запела старинную балладу. Через мгновение ее подхватил еще один голос – мужской, более насыщенный и густой, с необыкновенно красивыми переходами, - он принадлежал Симусу Финнигану.
-------
1. Томас Уайет, «Мольба влюбленного».
-------
Маргарита слушала, замерев и не дыша. В слова она едва вникала, но мелодия… Странно, но для этой девушки музыка всегда представлялась чем-то необыкновенным; забывая о том, что существует колдовской мир, и что сама она – ведьма, Маргарита воспринимала музыку, как единственное волшебство в мире, первозданное и непостижимое. Она редко слышала пение: дома, случалось, при особо хорошем расположении духа, Северус напевал себе под нос какие-то мотивчики, или же в полный голос пел в душе; слышала она и пару раз уличных певцов, - но и только-то. Музыка притягивала ее тем, что Маргарита была не способна ее воспроизвести. Было ли это капитальным отсутствием слуха, девушка не знала, однако для нее это был лишний повод для радости – доказательство ее несовершенства.
- Значит, ты уже серенады поешь, Финниган? – раздался откуда-то слева насмешливый голос. Развернувшись, Маргарита убедилась, что голос принадлежал Драко Малфою. К опушке подходили слизеринцы-семикурсники в полном составе. Смеялись они тоже полным составом, но разноголосо: знакомые мешки – Гойл и Краббе – глухо булькали, смех Паркинсон походил на визг, Забини с подружками беззастенчиво хихикали, и только Малфой не смеялся. Он переводил жесткий взгляд с Поттера на Симуса, с Симуса на Маргариту, его рот перекосила ухмылка – не злая, но упрямая и надменная. - Тебя сжигает страсть, картавый? Мы с ребятами можем помочь ее остудить!
И он, как минуту назад это делали Саллемон и Финниган, запел песню. Ему аккомпанировали слизеринцы как со слухом, так и без:
-------
2. Гете, «Фауст»
-------
Прервав песню, Малфой самодовольно посмотрел на Симуса. Слизеринцы продолжали хохотать. И все это было бы действительно забавно, если бы не их намерения, - Симуса и Драко.
- Пошел к черту, Малфой! – бросил красный то ли от гнева, то ли от стыда ирландец, - Пошел ты в месте со своей сворой, хорек белобрысый!
Малфой побледнел от злости, на его щеках выступили красные пятна, но он не дал своим чувствам одержать верх и хладнокровным голосом ответил:
- Если тебе нужна подстилка, Финниган, поучись сначала ею пользоваться.
Симус хотел ответить, но его опередила Маргарита – по тому взгляду, каким ее наградил гриффиндорец, когда исполнял балладу, ведьма поняла, что песню адресовали ей, а, значит, и Малфой подразумевает ее.
- Ducon! 3 – почти крикнула Маргарита. Трава у ее ног стала стремительно желтеть и усыхать, - Если ты не заткнешь свой рот…
--------
3. Ублюдок! – фр.
--------
- Tes mots sentenet un pourri tombent! 4 – перебил ее светлолицый парень. На дне серебристых глаз блеснуло капризное чувство, которое он, как мог, старался подавить, но Маргарита успела его распознать: «Зависть?» - удивилась она, - Veux-tu diparartre? Je suis à ta disposition! 5 – Он достал из рукава палочку и выкрикнул: - Contribulo!
--------
4. Твои слова отдают могильной гнилью!
5. Хочешь исчезнуть? Я к твоим услугам!
--------
Но Маргарита, всего на какую-то долю секунды позже взмахнув пустой рукой, выбила из рук противника его оружие. Малфой бросил на нее полуудивленный-полуиспуганный взгляд.
- Вы не можете устраивать здесь дуэлей! – перекрикивая студентов, сообщила гневная Гермиона.
Ее слова не прошли мимо ушей злой до безрассудности ДюПатт: она отбросила в сторону сумку с учебниками и в следующий миг уже восседала на сбитом и с толку, и с ног Малфое. Слизеринцу понадобилась минута, чтобы прийти в себя, за это время Маргарита успела поставить ему синяк под глазом, который теперь наливался цветом, словно яблоко. Драко схватил ее за ляжки и попытался столкнуть с себя, одновременно уворачиваясь от беспорядочных ударов. Это ему удалось, но, подмяв девушку под себя и схватив за дергающиеся запястья, он внезапно замер, уперев взгляд куда-то вниз между ними, и поспешно, поднявшись на ноги, отошел в сторону. Маргарита последовала его примеру. Она встала и, все еще горя желанием размазать блондина по матушке-земле, решительно посмотрела ему в лицо. И удивилась. Лицо слизеринца внезапно стало размытым, как, впрочем, и лица остальных студентов. Голова девушки становилась все тяжелее, и движения медлительнее, будто она попала в банку с желе. Маргарита опустила взгляд на свои руки и сквозь пелену увидела, что они испещрены темными полосками какого-то дикого узора. Она медленно переместила глаза на тело: форма была разодрана в нескольких местах, целые куски отодраны от вязаной безрукавки и юбки. На боку, там, где в прорехе обнажалась кожа живота, вся одежда пропиталась липковатой влагой; до самих гольф ноги были окрашены красным цветом; кровь уже успела достичь земли, собравшись под ногами Маргариты в яркую лужицу, пачкая сочно-зеленую траву.
Заклинание все же достигло цели.
Requiescat: Глава 12. Ласково припекало солнце.
читать дальше
Это было, когда я сказал:
"Того, что называют правдой, не бывает",
Что виноград казался крупнее.
Лис выбежал из норы.
Ты... Ты сказала:
"Бывает много правд,
Но они не являются частицами правды"…
Уоллас Стевенс, «По дороге домой»
"Того, что называют правдой, не бывает",
Что виноград казался крупнее.
Лис выбежал из норы.
Ты... Ты сказала:
"Бывает много правд,
Но они не являются частицами правды"…
Уоллас Стевенс, «По дороге домой»
- Кто ты такая? – наконец заговорила Джинни Уизли.
- Я не понимаю, Джинни… - попыталась ответить Маргарита, но вторая девушка перебила ее.
- Кто ты такая, - повторила шестикурсница, не слушая оправданий Марго, - если сам Темный Лорд присылает тебе подарки, как старой подруге? – она смотрела на темноволосую ведьму со смесью страха и отвращения. «Чудовище!», - прозвучал торжествующе-злорадный голос в голове Маргариты, и она с трудом узнала в нем свой собственный. – Отвечай!
- Я не знаю, Джинни, - заикаясь, отвечала ведьма, - Я даже не знала, что это от него.
- От него? – переспросила Вирджиния, - Ты так свободно это произносишь. А тебе, случайно, не известно, что большинство волшебников боятся даже подумать о нем, не то, что заговорить. А тебе это так просто, - Она порывисто встала, чувствуя необходимость убраться подальше от этой ненадежной ведьмы, и, одновременно, желая бросать свои резкие слова прямо ей в лицо. Джинни нервно зашагала к окну, потом внезапно развернулась и уставилась Маргарите в глаза. Она забыла про усталость, - Гермиона была права, не поверив тебе. Ведь ты все это время лгала, верно?
- Нет, Джинни…
- Поклянись, что не врала мне ни в чем! – В душу к девочке забралось сомнение и надежда, она не хотела, боялась верить очевидному, - Только скажи, что все это была правда, и я поверю.
- Джинни, я… Я не могу.
Уизли судорожно выдохнула, и, как воздух при этом выдохе покинул ее легкие, так и надежда оставила ее сердце. В ее карих глазах будто что-то треснуло. Она не сказала ни слова, только опустилась на свою кровать, в растерянности переводя взгляд с предмета на предмет. Маргарита не могла ей помочь, ведь Джинни и слушать не станет оправданий.
Маргарита достала ночнушку и, скинув полотенце, переоделась в холодный шелк. Она прошла к окну и разместилась на своем привычном месте на подоконнике. Какое-то время они молчали: Джинни смотрела на свои ладони, а Маргарита – на встающую все еще ущербную луну. Полнолуние уже скоро, осталось меньше недели.
- Я мало что помню, - начала Маргарита ДюПатт. Свет в спальне не горел, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть лица друг друга. Джинни подняла голову и стала безропотно слушать, зная, что теперь будет только правда, - Практически ничего из того, что было до года. Я знаю, ты считаешь это естественным, но для меня это так же естественно, как растворяющееся в воде масло. Я помню в мельчайших подробностях каждый день своей жизни, но не раньше года. И сколько я себя помню, я всегда обладала даром видеть будущее и прошлое, - Джинни шумно вздохнула, доказывая, что она внимательно слушает. Маргарита снова отвернулась к озеру за окном, там, среди лиственных деревьев, мелькала могучая фигура Рубеуса Хагрида, ключника, лесничего и преподавателя Хогвартса, - Видеть и чувствовать. В мельчайших подробностях, во всех деталях, оттенках, полутонах. Все это я помню и сейчас, как если бы это случилось только мгновение назад. Я – как бесконечная книга: в меня записывается память миллионов и хранится, пока я жива. С самых малых лет я знала о нем, - не нужно было уточнять, о ком идет речь: Джинни понимала, что сейчас существует только один Он – Том Марволо Риддл, - Я видела его юным и прекрасным, видела искалеченным и обезображенным. Видела на пике славы и в момент падения. И каждый день, каждую минуту, ощущала, что необходима ему. Он хотел обладать мной, будто я была величайшим сокровищем, - Маргарита горько улыбнулась луне: она знала, что может просто шагнуть сейчас за окно, и он не получит желаемого, она не будет больше бояться. Но она не имела права, - Его противники знали это и потому спрятали меня от него, а заодно и от всей жизни. Зачем я ему нужна? – озвучила она мысли рыжеволосой девушки и повернулась к ней лицом. Сначала перед глазами только плыли цветные круги, но как только зрение сфокусировалось, Маргарита увидела легкий кивок однокурсницы. - Я не знаю, - ответила она, глядя в глаза Джинни, и в них отразилось понимание. - Я очень многого не знаю, хотя о чем-то и догадываюсь… Но этого мало, бессмысленно мало! – отчаянно воскликнула Маргарита, яростно растирая лицо руками. - Причина где-то глубже… Иногда мне кажется, что вот оно, где-то под солнечным сплетением я чувствую его, еще мгновение, и я все-все вспомню, все встанет на свои места. Но, нет. Я не могу, я просто не способна вспомнить! – Маргарита надолго замолчала.
- Где твои родители? – тихо спросила Джинни.
- Оба мертвы. Отец говорил, что они погибли в ту ночь, когда он забрал меня.
- То есть как – отец?
- Я хотела сказать, опекун. Он мне как отец и даже больше. Другого я не знала, - пояснила Маргарита, поглаживая шелк на коленях, - С той ночи и до недавнего времени он был единственным человеком, с которым я общалась.
- Это, наверное, было трудно, - нерешительно предположила Джинни.
- Трудно было возвращаться, - поправила ее Маргарита. «И сейчас тоже трудно». – Я сильный маг, но не думаю, что причина в этом. Я не могу ответить на твой вопрос, ведь я сама не знаю, кто я. Иногда мне кажется, что я единственная, кто не знает. Если ему нужна Прорицательница, он мог бы выбрать любую, хотя бы все ту же Треллони. Как он может использовать мою эмпатию, я тоже не представляю, но отец – опекун – объяснял, что причина именно в том, что я – очень сильная ведьма. Это все, что я могу тебе сказать.
- Ты любишь его? – неожиданно спросила Джинни. На какую-то долю секунды Маргарите показалось, что Джин спрашивает о Томе, но в следующее мгновенье, осознав, как именно она произнесла «его», Марго поняла, что речь идет о Снейпе. И тут же удивилась, что Джинни до сих пор не спросила, кто ее опекун. Ведьма спустилась с подоконника, взяла миску с черешней и, сев рядом с подругой, протянула ей ягоды.
- Он – единственный, кому я доверяю.
* * *
Жизнь в Хогвартсе постепенно втекала в свое обычное русло, студенты свыкались с ролью студентов, занятия становились все сложнее и интереснее, школой правила деловитая занятость. Даже Маргарита постепенно сживалась с новой ролью ученицы Хогвартса, притиралась к одноклассникам.
А между тем неделя подходила к концу. Прибавились новые предметы, у кого-то – факультативы. Между занятиями Маргарита носилась по Хогвартсу как сумасшедшая, обуздывая неукрощенные лестницы, споря с портретами, ругаясь с Филчем и его кошкой, и все только ради того, чтобы застать Снейпа вне занятий. Но отец будто намерено избегал ее, и это, естественно, только больше подхлестывало Марго. Она давно забыла, какой смысл несут слова «запретная секция», будь эта секция в библиотеке, слизеринском общежитии или в санузлах Хогвартса. Северуса было не поймать. И неделя неумолимо подходила к концу.
Таким образом наступила долгожданная пятница, день, когда большинство студентов посещают Хогсмид. Как бы ни было соблазнительно для Маргариты снова побывать в этой волшебной деревушке, она твердо помнила о своем обещании, и теперь отправляясь на первое занятие, уже горела от нетерпения: что же ждало ее в Старой Оружейной?
Заглянув в расписание, гриффиндорцы долго возмущались: во-первых, почему было так необходимо поставить в пятницу первым занятием Уход За Животными, когда уместнее были бы занятия Истории с Биннзом, на которых в свое удовольствие можно было бы спокойно доспать и которые с коварной жестокостью стояли последними; во-вторых, перспектива провести половину учебного дня в компании слизеринцев не радовала не только студентов, но, прямо скажем, и некоторых преподавателей. После короткой дискуссии (в которой по большей части преобладали ругательные выкрики Рона Уизли и Дина Томаса) седьмой курс Гриффиндора единогласно объявил пятницу тяжелейшим днем недели. Кроме Ухода и Истории, в расписании присутствовали также Музыка и Гербология, у кого-то замененная на Маггловедение, но таких было мало.
Собравшись после завтрака в холле перед парадной лестницей, седьмой курс Дома Гриффиндор направился к окраине Запретного леса на занятие по Уходу За Волшебными Животными. Осень в этом году выдалась на удивление теплая. Солнце стояло низко над горизонтом, даря всему живому нежное утреннее тепло; воздух, холодный и прозрачный, колебался неуверенным, только зарождавшимся ветерком; трава и листья на деревьях до сих пор не были тронуты желтизной увядания. Ничего не говорило о постепенно подкрадывающейся смерти природы. Хотелось дышать, хотелось жить, хотелось…
Вдруг, будто услышав мысли Маргариты, одна из девушек (кажется, ее звали Альвина Саллемон) высоким поставленным голосом запела старинную балладу. Через мгновение ее подхватил еще один голос – мужской, более насыщенный и густой, с необыкновенно красивыми переходами, - он принадлежал Симусу Финнигану.
Ты бросишь ли меня?
Скажи, скажи, что нет!
Тебя ль ославит свет
Виной скорбей и бед?
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
Твоя ль душа тверда?
Богатство иль нужда -
Но я любил всегда.
Ты бросишь ли меня?
Скажи; что нет!
Ты бросишь ли меня?
Хоть рок меня терзал,
Тебя не покидал
Твой преданный вассал.
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
В душе ко мне тепла
Ужель ты не нашла?
О, до чего ты зла!
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
1Скажи, скажи, что нет!
Тебя ль ославит свет
Виной скорбей и бед?
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
Твоя ль душа тверда?
Богатство иль нужда -
Но я любил всегда.
Ты бросишь ли меня?
Скажи; что нет!
Ты бросишь ли меня?
Хоть рок меня терзал,
Тебя не покидал
Твой преданный вассал.
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
В душе ко мне тепла
Ужель ты не нашла?
О, до чего ты зла!
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
-------
1. Томас Уайет, «Мольба влюбленного».
-------
Маргарита слушала, замерев и не дыша. В слова она едва вникала, но мелодия… Странно, но для этой девушки музыка всегда представлялась чем-то необыкновенным; забывая о том, что существует колдовской мир, и что сама она – ведьма, Маргарита воспринимала музыку, как единственное волшебство в мире, первозданное и непостижимое. Она редко слышала пение: дома, случалось, при особо хорошем расположении духа, Северус напевал себе под нос какие-то мотивчики, или же в полный голос пел в душе; слышала она и пару раз уличных певцов, - но и только-то. Музыка притягивала ее тем, что Маргарита была не способна ее воспроизвести. Было ли это капитальным отсутствием слуха, девушка не знала, однако для нее это был лишний повод для радости – доказательство ее несовершенства.
- Значит, ты уже серенады поешь, Финниган? – раздался откуда-то слева насмешливый голос. Развернувшись, Маргарита убедилась, что голос принадлежал Драко Малфою. К опушке подходили слизеринцы-семикурсники в полном составе. Смеялись они тоже полным составом, но разноголосо: знакомые мешки – Гойл и Краббе – глухо булькали, смех Паркинсон походил на визг, Забини с подружками беззастенчиво хихикали, и только Малфой не смеялся. Он переводил жесткий взгляд с Поттера на Симуса, с Симуса на Маргариту, его рот перекосила ухмылка – не злая, но упрямая и надменная. - Тебя сжигает страсть, картавый? Мы с ребятами можем помочь ее остудить!
И он, как минуту назад это делали Саллемон и Финниган, запел песню. Ему аккомпанировали слизеринцы как со слухом, так и без:
Раз крыса в погребе жила,
Все ела жир да сало;
Как доктор Лютер, завела
Брюшко и бед не знала.
Но повар яду ей подлил —
И крысе белый свет постыл:
Ужель она влюбилась?
(Ужель она влюбилась?)
Бежит назад, бежит вперёд,
Везде грызёт и гложет;
Во всякой грязной луже пьет,
А боль унять не может.
Бедняга скачет там и тут,
Но скоро ей пришёл капут:
Ужель она влюбилась?
(Ужель она влюбилась?)
Средь бела дня она в пылу
Вбежала в кухню, села
В предсмертных корчах на полу
И жалобно пыхтела.
А повар злой, смеясь, твердит:
«Ага! Со всех концов свистит —
Ужель она влюбилась?»
(Ужель она влюбилась?)
2Все ела жир да сало;
Как доктор Лютер, завела
Брюшко и бед не знала.
Но повар яду ей подлил —
И крысе белый свет постыл:
Ужель она влюбилась?
(Ужель она влюбилась?)
Бежит назад, бежит вперёд,
Везде грызёт и гложет;
Во всякой грязной луже пьет,
А боль унять не может.
Бедняга скачет там и тут,
Но скоро ей пришёл капут:
Ужель она влюбилась?
(Ужель она влюбилась?)
Средь бела дня она в пылу
Вбежала в кухню, села
В предсмертных корчах на полу
И жалобно пыхтела.
А повар злой, смеясь, твердит:
«Ага! Со всех концов свистит —
Ужель она влюбилась?»
(Ужель она влюбилась?)
-------
2. Гете, «Фауст»
-------
Прервав песню, Малфой самодовольно посмотрел на Симуса. Слизеринцы продолжали хохотать. И все это было бы действительно забавно, если бы не их намерения, - Симуса и Драко.
- Пошел к черту, Малфой! – бросил красный то ли от гнева, то ли от стыда ирландец, - Пошел ты в месте со своей сворой, хорек белобрысый!
Малфой побледнел от злости, на его щеках выступили красные пятна, но он не дал своим чувствам одержать верх и хладнокровным голосом ответил:
- Если тебе нужна подстилка, Финниган, поучись сначала ею пользоваться.
Симус хотел ответить, но его опередила Маргарита – по тому взгляду, каким ее наградил гриффиндорец, когда исполнял балладу, ведьма поняла, что песню адресовали ей, а, значит, и Малфой подразумевает ее.
- Ducon! 3 – почти крикнула Маргарита. Трава у ее ног стала стремительно желтеть и усыхать, - Если ты не заткнешь свой рот…
--------
3. Ублюдок! – фр.
--------
- Tes mots sentenet un pourri tombent! 4 – перебил ее светлолицый парень. На дне серебристых глаз блеснуло капризное чувство, которое он, как мог, старался подавить, но Маргарита успела его распознать: «Зависть?» - удивилась она, - Veux-tu diparartre? Je suis à ta disposition! 5 – Он достал из рукава палочку и выкрикнул: - Contribulo!
--------
4. Твои слова отдают могильной гнилью!
5. Хочешь исчезнуть? Я к твоим услугам!
--------
Но Маргарита, всего на какую-то долю секунды позже взмахнув пустой рукой, выбила из рук противника его оружие. Малфой бросил на нее полуудивленный-полуиспуганный взгляд.
- Вы не можете устраивать здесь дуэлей! – перекрикивая студентов, сообщила гневная Гермиона.
Ее слова не прошли мимо ушей злой до безрассудности ДюПатт: она отбросила в сторону сумку с учебниками и в следующий миг уже восседала на сбитом и с толку, и с ног Малфое. Слизеринцу понадобилась минута, чтобы прийти в себя, за это время Маргарита успела поставить ему синяк под глазом, который теперь наливался цветом, словно яблоко. Драко схватил ее за ляжки и попытался столкнуть с себя, одновременно уворачиваясь от беспорядочных ударов. Это ему удалось, но, подмяв девушку под себя и схватив за дергающиеся запястья, он внезапно замер, уперев взгляд куда-то вниз между ними, и поспешно, поднявшись на ноги, отошел в сторону. Маргарита последовала его примеру. Она встала и, все еще горя желанием размазать блондина по матушке-земле, решительно посмотрела ему в лицо. И удивилась. Лицо слизеринца внезапно стало размытым, как, впрочем, и лица остальных студентов. Голова девушки становилась все тяжелее, и движения медлительнее, будто она попала в банку с желе. Маргарита опустила взгляд на свои руки и сквозь пелену увидела, что они испещрены темными полосками какого-то дикого узора. Она медленно переместила глаза на тело: форма была разодрана в нескольких местах, целые куски отодраны от вязаной безрукавки и юбки. На боку, там, где в прорехе обнажалась кожа живота, вся одежда пропиталась липковатой влагой; до самих гольф ноги были окрашены красным цветом; кровь уже успела достичь земли, собравшись под ногами Маргариты в яркую лужицу, пачкая сочно-зеленую траву.
Заклинание все же достигло цели.
@музыка: Sixpence None the Richer - I've been waiting
@настроение:
@темы: writing
-
-
15.10.2005 в 23:01-
-
16.10.2005 в 00:02Спокойствие! Только спокойствие!