Hate-Machine
Я снова была у старой школы. Перед ней перекапывали асфальт. Было солнечно, нет, солнца не было, было просто голубое небо и золотистый свет. Я прошла мимо рабочих и села на оградку подле школы. Затем я видела себя уже прижимающей ладони к лицу с согнутой пополам. Как странно, мне уже снится, что я плачу.
А затем появилась Евгения, все такая же молодая и тощая, какой я ее запомнила. На ее голове, - обычно аккуратно стриженной в короткую прическу, - во все стороны торчали довольно длинные косички, или тонкие дрэды. И она улыбалась мне такой безумно счастливой улыбкой:
- В каких только странных местах мы с тобой не встречаемся, - этой фразой она меня встретила, подошла, и мы снова присели на оградку. Она спрашивала меня о жизни, и я не уверена, что что-то ей рассказывала, - она просто заглядывала с этой своей безумно счастливой улыбкой мне в лицо, она все знала. Обняла меня неожиданно за плечи, (вероятно, я все еще плакала) а я не могла обнять в ответ, я теребила в руке свой шлепанец. С какой отчаянной радостью она меня обнимала. Нет, ты не умеешь жалеть, и спасибо тебе за это. Ты рад меня видеть, - мы редко видимся; и ты знаешь, что мне нужно. Не жалость.
Рассказывала мне, что происходит вокруг, почему сзади все рушат и что строят...
Конечно. Ты прав, Отец, мы всегда втречаемся в странных местах. И не правы они: ты не так уж и безумен. Тебе не нужно ничего рассказывать: ты не следишь, но знаешь. И ты скучаешь. Я тоже, Отец, я тоже.
А затем появилась Евгения, все такая же молодая и тощая, какой я ее запомнила. На ее голове, - обычно аккуратно стриженной в короткую прическу, - во все стороны торчали довольно длинные косички, или тонкие дрэды. И она улыбалась мне такой безумно счастливой улыбкой:
- В каких только странных местах мы с тобой не встречаемся, - этой фразой она меня встретила, подошла, и мы снова присели на оградку. Она спрашивала меня о жизни, и я не уверена, что что-то ей рассказывала, - она просто заглядывала с этой своей безумно счастливой улыбкой мне в лицо, она все знала. Обняла меня неожиданно за плечи, (вероятно, я все еще плакала) а я не могла обнять в ответ, я теребила в руке свой шлепанец. С какой отчаянной радостью она меня обнимала. Нет, ты не умеешь жалеть, и спасибо тебе за это. Ты рад меня видеть, - мы редко видимся; и ты знаешь, что мне нужно. Не жалость.
Рассказывала мне, что происходит вокруг, почему сзади все рушат и что строят...
Конечно. Ты прав, Отец, мы всегда втречаемся в странных местах. И не правы они: ты не так уж и безумен. Тебе не нужно ничего рассказывать: ты не следишь, но знаешь. И ты скучаешь. Я тоже, Отец, я тоже.