Hate-Machine
если раздробить себе голову, тут же исчезнет множество проблем. больше чужих чем своих.
свои проблемы заключаются в том, что чужие - они очень чужие, невыносимо чужие - добавляют тебе швов. больше чем естественных.
очень грязно.
а все что может быть - это не больно. боли вообще нет. по-настоящему больно - это когда грязно и стыдно.
грязно и стыдно.
если раздробить голову, ей больше не придется думать. 4 остановки - это 20 минут - в голове пересыпается песок, и каждая песчинка - это предполагаемая возможность убежать, скрыться, избежать, исчезнуть. но выхода нет. они не совмещаются, не сплавляются. выхода нет. и падает жуткая усталось. руки уже не нужно опускать, - в них просто нет крови, они и так болтаются безвольно. я ничего не могу сделать, что я могу сделать - мне отрежут. зачем? я сама могу отрезать. это я все еще могу.
взвешивать и взвешивать. эгоизм и безвыходность.
безвыходность с обоих сторон, только с одной стороны я тащу и других. стоит ли? может, эгоизм - это своего рода милосердие? временами?
эти мои подрастковые кошмары: все возвращаются. никуда не уходили.
опять пишу об усталости. опять буду биться головой, пока не закружится, и думать будет до невозможности сложно.
сколько можно ждать? чего ждать? я теряю многое по дороге к тому, чего можно и не дождаться. от меня и так мало что осталось. теперь это просто нищий ошметок от большого человека, которым мне уже не быть. надоело тянуть. у меня уже не достанет сил на нужную революцию (вы все боролись за себя? за свое тело? за душу, если она у вас есть?), я потеряла силы по дороге. само же меняться не будет ничто.
все, что у меня остается в качестве малого бунта - это кощунство над собственным телом и душой, страх перед отсутствием страха. коробка в коробке, в коробке коробка, в коробке коробка... эгоизм - единственная препона бунту. эгоизм более страшен, чем кощунство.
шоу продолжается, кукла танцует на веревках, ей не нужно для этого дышать. я танцую на проволоке. во мне больше швов, чем нужно. во мне больше швов, чем в вас.
свои проблемы заключаются в том, что чужие - они очень чужие, невыносимо чужие - добавляют тебе швов. больше чем естественных.
очень грязно.
а все что может быть - это не больно. боли вообще нет. по-настоящему больно - это когда грязно и стыдно.
грязно и стыдно.
если раздробить голову, ей больше не придется думать. 4 остановки - это 20 минут - в голове пересыпается песок, и каждая песчинка - это предполагаемая возможность убежать, скрыться, избежать, исчезнуть. но выхода нет. они не совмещаются, не сплавляются. выхода нет. и падает жуткая усталось. руки уже не нужно опускать, - в них просто нет крови, они и так болтаются безвольно. я ничего не могу сделать, что я могу сделать - мне отрежут. зачем? я сама могу отрезать. это я все еще могу.
взвешивать и взвешивать. эгоизм и безвыходность.
безвыходность с обоих сторон, только с одной стороны я тащу и других. стоит ли? может, эгоизм - это своего рода милосердие? временами?
эти мои подрастковые кошмары: все возвращаются. никуда не уходили.
опять пишу об усталости. опять буду биться головой, пока не закружится, и думать будет до невозможности сложно.
сколько можно ждать? чего ждать? я теряю многое по дороге к тому, чего можно и не дождаться. от меня и так мало что осталось. теперь это просто нищий ошметок от большого человека, которым мне уже не быть. надоело тянуть. у меня уже не достанет сил на нужную революцию (вы все боролись за себя? за свое тело? за душу, если она у вас есть?), я потеряла силы по дороге. само же меняться не будет ничто.
все, что у меня остается в качестве малого бунта - это кощунство над собственным телом и душой, страх перед отсутствием страха. коробка в коробке, в коробке коробка, в коробке коробка... эгоизм - единственная препона бунту. эгоизм более страшен, чем кощунство.
шоу продолжается, кукла танцует на веревках, ей не нужно для этого дышать. я танцую на проволоке. во мне больше швов, чем нужно. во мне больше швов, чем в вас.